Анна живет в приюте социального кризисного центра для женщин в SOS-Детской деревне Могилев. Вместе с ней живут ее трое детей – Катя (11), Женя (9) и Егор (4).

В социальном кризисном центре могут получить помощь и приют женщины, воспитывающие несовершеннолетних детей и пострадавшие от любой формы насилия в семье, беременные женщинам (в том числе несовершеннолетние и одинокие), оказавшиеся в кризисной ситуации по разным причинам (развод, конфликт, безработица, насилие).

***

У меня жилье на две семьи. Одна комната мне с моими – тогда еще двумя – детками, а вторая комната, так получилось, что… Цыгане. Естественно, они хотели всю квартиру, но мы сопротивлялись как могли. Но прессинг различный, и физический, и всякий. В общем, когда началось давление на детей, я ушла на квартиру. Если я с ними справиться могла – если надо, и кулаками помахать, и все такое… То дети, конечно, нет. Этого я не могла стерпеть.

Младшему было два, старшей четыре.  С мужем мы то сходились, то расходились… Такие у нас были отношения. Сошлись опять, родился третий ребенок – опять же разошлись. Деваться было некуда, нужно было свое жилье, и мы пошли на квартиру.

Я много работала, строителем, поваром… Одного с собой на работу, двое дома – они у меня очень самостоятельные. Даже моя восьмилетняя дочка тогда прекрасно пекла оладки, могла покормить брата. Я за них была спокойна.

Мы сами как кочевые цыгане, дома своего толком нет, меняли съемные квартиры… Потом школа поставила нас на СОП (девятилетний Женя подсказывает: «Социально опасное положение, мама»).  Школа начала давить на живое: мол, как вы за пособие содержите троих детей, снимаете однокомнатную квартиру? Опять же не объяснишь, что идешь подрабатывать – детей ведь одних дома оставлять тоже нельзя. А ведь их нужно одевать, кормить… И мы переехали к моему дяде. Там мы прожили недолго – он выпивал, и выпивал неслабо.

Участковый по делам несовершеннолетних сказал мне: «Аня, у меня к тебе претензий нет. Но извини. Если ты через неделю не съедешь, ты останешься без детей».

Сотрудники школы, где тогда учились дети, обратились сюда, в Кризисный центр для женщин в SOS-Детской деревне Могилев, чтобы нам помогли. Это был наш единственный шанс, и наша счастливая звезда. Мы живем здесь уже три года.

Я жутко не хотела ехать! Не знала, что это, и с чем это едят. Я и про Детскую деревню-то тогда ничего не знала. Страх был дикий. Я знала лишь, что здесь живет несколько семей, больше ничего. Нас очень хорошо приняли – а мы были как волчата такие, загнанные, всего боялись. Я боялась других девочек, психологов, боялась за детей – они все еще ходили в свою старую школу в нашем районе. А ну как те цыгане? Первое время я их каждый день отвозила-забирала, потом успокоилась.

Постепенно мы начали здесь жить спокойно, раскрываться. Я доросла со временем до старшей мамы. Нас здесь четыре семьи. Как начинаешь слушать, у кого что случилось… Так оно вроде и страшно, столько боли в мире. И полегче, что не у тебя одной все плохо было.

Я в Могилеве, кажется, ко всем обращалась, даже писала в президентскую комиссию. Везде отказ: «У вас уже есть восемнадцать квадратов жилплощади, живите так». Построить квартиру совершенно нереально, общежитие найти сложно. Потом я обратилась в агрогородки, и мне тоже везде отказывали – просто потому, что у меня трое детей. А кто их будет глядеть?

Так хочется своего угла. Конечно, в приюте хорошо, спокойно, не вопрос. Но дети мечтают о своих комнатах! Еще бы – вчетвером с мамой столько лет.

Сейчас нам дали дом. Мы еще не подписали все документы, но… Дом на три комнаты, большая кухня, большой коридор. Там есть мелкие недочеты, но я как строитель на них даже внимания не обращаю – все сделаем! Молодой агрогородок, Михеевка, около тысячи населения – школа, садик, все очень хорошо. Меня берут бридагиром на молочный комплекс. Ой, да я готова была даже дворы мести!

Хочу поросенка завести, очень. У меня тут три спиногрыза, а тут мясо, колбасы, хозяйство… Ребята же вырастут, будут поступать, так в общежитие поедут – мамка сумку затарила, и покушают нормально.

В приюте уйма всего! Психологическая помощь как для деток, так и для мам. Я не сразу согласилась. Пришла на тренинги только месяца через два-три, мне нужно было время, чтобы прийти в себя, перестать всего бояться. Детки мои ходили к дефектологу – Женька раньше ходил, Егорка до сих пор ходит – он пережил большой стресс, теперь слабовато разговаривает. Но уже намного лучше. Тренинги детские, взрослые. Я многому научилась, вот картины на стенах висят, поделки – моя работа. Мы и вышивали, и шили, и рисовали. Это все очень успокаивает, и общение, опять же. Постоянно приносят билеты в театр, в кино, здесь в деревне часто праздники для детей. Недавно мы с детьми ходили в цирк, например. Скажем так, развлекательная программа здесь широкая.

Егор раньше всех боялся, за маму прятался. А теперь он всеобщий любимец, и к руководству ходит, и к психологам, со всеми задружился. Мы зовем его «сын полка».

Мы здесь живем одной семьей. Конечно, характеры у всех разные. Но мы каждый вечер собираемся за столом, нас сейчас четыре семьи, и обсуждаем: кому что непонятно, кому что-то нужно. Мы разговариваем. Конечно, не обходится без конфликтов – можем погыркаться, но все равно потом вечером вместе сядем пить чай.

У меня вообще наполеоновские планы. Сначала дом по-минимальному отремонтировать, обставить – для удобства детей. Мне главное кухня, я так люблю возиться на кухне, я там и спать могу. Мамина мечта – большой дом с большой кухней, где можно вечером всей семьей собираться.

Собаку хочу, овчарку. Рано или поздно обязательно заведу – надо хозяина в дом. Хоть такого пока что.